значит, коровок пасешь», - и поставил ее на землю. Ел молча. Я тоже почувствовал голод и взял свой хлеб. Когда я поднес его ко рту, то понял, что от хлеба идет какой-то дух, раньше мне такой запах слышать не приходилось. «Наверно, руки у дядьки в каком-нибудь одеколоне, - подумал я. - Какой же одеколон, когда тут кругом лес. Да и он, видать, небритый с рождения».
- Что ты забеспокоился? Вкушай. Иначе ты не поймешь, о чем я тебе скажу.
Я доел хлеб. Чудно все это! Молоко я не пил.
- Запомни сейчас все, что я тебе скажу. Вот ты пасешь усердно, но коровы тебя не слушают. Это оттого, что ты не имеешь знаний к этому делу. И он мне открыл их. Я внимательно слушал. Напоследок незнакомец сказал:
- Вот я тебе объясню, как сделать бич! - достал из-за пазухи конский волос. - Вот этот волос вплетешь в хвост бича, и тебя будут слушаться не только земные коровы.
- А сколько мне их пасти, чтобы постигнуть все, что ты мне сказал?
- Три части в году по три раза, - ответил он. - Разумеешь?
Я задумался.
- Ты куришь? - спросил незнакомец. - Прикури мне от костра.
Я нагнулся, взял уголек, прикурил папиросу, повернулся, чтобы отдать ее - но никого уже не было. Опять прошелся ветер в вершинах деревьев над местом, где я сидел, и все стихло. Я стоял в недоумении: «Что все это значит? Куда подевался дядька? Даже не попрощался». Но вокруг было темно и тихо. Костры уже прогорали, и кой-какие коровы уже встали. Небосклон чуть-чуть посветлел. Подошел отчим.
- Где ты был? - спросил я.
- А на той стороне, возле коров. Когда я подошел к тебе, ты крепко спал. Ну, я и не стал тебя будить. Думаю, уж проснешься, тогда и поедим.
Рассвет уже начал разгонять ночные тени, коровы мирно щипали траву. А мы с отчимом сели завтракать. Он порезал сало, взял хлеб и стал кушать.
- Чего-то я, сынок, не пойму, чем это хлеб пахнет. Какой-то запах у него не такой.
- Может, продавщица в магазине надушилась? Вот и пахнет, - сказал я ему.
Отчим достал из сумки оставшийся хлеб и понюхал: «Да нет, этот не пахнет». На мать было думать нечего, так как одеколона мы в доме не держали: отчим его все равно бы его выпил (я имею в виду тройной одеколон). У матери где-то был в заначке для растирания. Но этот запах был другой. «На вот, понюхай», - и отчим сунул мне под нос и тот и другой хлеб. И действительно, от одного из кусков шел какой-то елейный аромат. Вот тогда я вкратце рассказал ему о незнакомце. «Да никого тут