меня с ног до головы, и все посветлело вокруг.
Но я не мог подумать в то время, что для меня еще испытание только начинается. И тогда сбылись слова Бога Отца и Бога Сына Иисуса Христа: «Блаженны вы, когда вас ненавидят и вас преследуют и не найдут места там, где вас преследовали». Иисус сказал: «Блаженны те, которых преследовали в их сердце, это те, которые познали отца в истине. Блаженны голодные, потому что чрево того, кто желает, будет насыщено».
Поселок, куда привезла меня мать перед Новым годом, имел двойное название. Народ был там разномастный: ссыльные немцы, выселенные за 101 километр, отбывавшие сроки заключения без права выезда, искатели длинного рубля и просто искатели приключений, составлявшие меньшую часть поселка. Поселок существовал за счет леспромхоза, где в основном все и работали. Мать работала на легкой работе огребщиком снега перед спиливанием и сучкосбором. Где еще не испытало государство так женщину, как не в СССР!
Низкий поклон вам, любимые мои! В чем черпали вы силы свои любить и отдавать любовь, не требуя взамен? Молчание в страдании есть ни что иное, как крест несущего на Голгофу.
Отчим мой был старше матери на 15 лет. Фронтовик, он имел ранение разрывной пулей в ногу, о котором мне рассказывал:
- После боя мы собирали раненых, и я увидел немца, который что-то лопотал по-своему. Я хотел его пристрелить, но он сунул мне в руки фотографию женщины с тремя детьми. Я пожалел его, и собирался уже отойти от него, когда он протянул мне часы на цепочке. Взяв автомат на плечо, я пошел дальше, думая: «Пусть сам умрет, зачем на него пулю тратить». Вдруг я услышал сзади щелчок, и что-то обожгло мне ногу. Падая, я развернулся и увидел злой взгляд немца и пожалел, что не сделал сразу то, что задумал. Очнулся уже в медсанбате.
Отчим был открытой натурой. Умел и веселиться, и работать. Мог построить что-нибудь, починить обувку и домашнюю утварь. Я не знаю, чего он не умел. Но бывало, нападет на него тоска, и он начинал пить, играл на гармошке и балалайке страдания и горько плакал. Что у него творилось в душе, не ведомо, но меня он не обижал. Во мне он оставил чистый образ о себе.
Школа встретила меня настороженно. Одним словом, новичок. И первое, что мне было предложено выбрать, с кем мне быть. Учеба разделила мальчишек на два лагеря. Первый - компания пятерочников, которых не уважали. Пятерочник - маменькин сынок, слабак, задавака, на которого нельзя положиться, лишь только списать у него задачу. Вторая группа училась средне, мир и кругозор у нее был более широким, чем школа, и ребята в ней больше познавали ногами, чем седалищем.
Когда я выбрал вторую компанию, мне предложили подраться с Лидером класса, который к тому же являлся еще и второгодником. Навыки, полученные в детском доме, мне пригодились, и я с легкостью на перемене