Пройдя по коридорам, мы зашли в кабинет.
Я остолбенел. В кабинете сидел мой друг и трое мужчин, один из них был мой сокамерник. Правда, на нем была не роба зека, а милицейская форма с погонами старшего лейтенанта.
-Ну что, рассказывай при друге, что ты мне рассказал.
Друг презрительно посмотрел на меня. Все это предательство отложилось во мне так, что я на долгое время возненавидел милицию, и при удобном случае всегда бил им морду. В чем и сейчас не раскаиваюсь, ибо у милиции и преступности два лица и одно тело. Не было бы преступников, не было бы и их. А чтобы им быть, им нужно создавать преступность. Чем больше преступность, тем больше и их. Поэтому они и создают свою нужность обществу. Двуликий Янус - вот имя им обоим.
Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят.
Дело наше передали в исполком. Для меня это слово ни с какой опасностью не сочеталось. Так как старшего нашего друга забрали в армию, его минула чаша сия. В назначенный день и час мы с другом и наши мамки явились в район. Нашли здание. На милицию оно похоже не было, кругом сновали люди в штатском, и лица их ничего о зле, наступающем для нас, не предвещали.
Нас вызвали, и мы вчетвером вошли в большой зал. Слева стояли стулья, как в клубе, а справа на возвышенном месте стоял длинный стол, покрытый кумачом, трибуна с гербом СССР. На стене висел большой портрет Ленина с каким-то лукавым прищуром глаз, смотревших в зал.
За столом сидело человек десять. Началось рассмотрение дела. Я не понимал, что говорилось, только слышал, что была названа мера - ДВК, два года обоим. Я еще не успел ничего сообразить, как мать моя упала на колени и, причитая: «Миленькие! Родненькие! Уж лучше меня посадите!», поползла к трибуне и начала каждому кланяться и умолять не забирать меня у нее и, упав лицом на кумачовый стол, забилась в рыданиях.
Меня била дрожь, я не мог понять, что произошло, и почему эти дяди и тети с виду добрые довели до этого мою мать. Я уже готов был броситься на обидчиков, но крепкая рука легла мне на плечо. Я оглянулся, позади меня стоял седовласый мужчина в военном кителе старого образца и строго смотрел синими глазами. Раздался его голос, спокойный и уверенный:
-Товарищи! Вы меня знаете, я зря просить не стал бы. Отдайте ей сына. Я был на фронте с ее мужем, да и ей сейчас не сладко. Назначьте штраф, это же можно.
Что-то обсудив между собой, они вынесли решение: 1200 рублей штрафа каждому. Моя мать благодарила их и желала им всех благ и детям их за то, что они проявили милость по отношению к нам. А мать друга, встав, сказала:
-Забирайте его. У меня нет денег. Я не в состоянии за него заплатить. Кроме него у меня есть годовалый сын. И судьба друга, и он сам попали под каток отлаженной судебной машины,